Окружающий мир для меня опасен.
Я могу бесконечно повторять слово "глупо".
Глупо, глупо, глупо, глупо...
Пока вместо смысла не остается набор бессмысленных звуков, повисающих на губах, горечью отравляющих легкие. И уже дышишь этим глупо, инопланетным словом, чужим, нездешним, бессмысленным, неправильным.
Глупо подставляться, глупо раскрывать карты, глупо плакать на глазах...
Неважно.
Мантрой - глупо-глупо-глупо-глупо.
Язык бьется об губы - влажное "л", как тихий удар "п", продолговатое "о".
Снова по кругу.
Можно мотаться кругами по своим же следам, снова наступать на те же грабли, видя мельком засохшую кровь.
Когда меняется марка сигарет или толщина или содержание никотина - неважно - меняется мир.
Перекручивается упруго, свивается в тугие кольца, готовый выстрелить, выбить треугольной змеиной головой табуретку из-под ног.
А я умираю под потолком, в безжалостном свете ламп - на столе горят свечи, витые черные, гладкие красные, апельсиновые приземистые.
И снова по кругу - те же слова, и в конце рефреном на ухо: Глупо-глупо-глупо-глупо...
Глупо, глупо, глупо, глупо...
Пока вместо смысла не остается набор бессмысленных звуков, повисающих на губах, горечью отравляющих легкие. И уже дышишь этим глупо, инопланетным словом, чужим, нездешним, бессмысленным, неправильным.
Глупо подставляться, глупо раскрывать карты, глупо плакать на глазах...
Неважно.
Мантрой - глупо-глупо-глупо-глупо.
Язык бьется об губы - влажное "л", как тихий удар "п", продолговатое "о".
Снова по кругу.
Можно мотаться кругами по своим же следам, снова наступать на те же грабли, видя мельком засохшую кровь.
Когда меняется марка сигарет или толщина или содержание никотина - неважно - меняется мир.
Перекручивается упруго, свивается в тугие кольца, готовый выстрелить, выбить треугольной змеиной головой табуретку из-под ног.
А я умираю под потолком, в безжалостном свете ламп - на столе горят свечи, витые черные, гладкие красные, апельсиновые приземистые.
И снова по кругу - те же слова, и в конце рефреном на ухо: Глупо-глупо-глупо-глупо...