Очень прошу оставлять комментарии.
1. Начало
Глухо хлопнуло где-то вдали, и из-за деревьев с гомоном поднялась стая гарул. Таска опустила уже взведенный лук и сплюнула сквозь зубы. После резкого звука так любовно выслеживаемая важенка вскинула голову, повела бархатистыми ушами и пустилась в галоп, укрываясь в спасительной тени леса. На прощание мелькнуло белое зеркало хвоста - и крохотная прогалина опустела. Продолжать охоту после такого шума представлялось бессмысленным, и Таска неспешно сняла и скатала тетиву, убрала стрелу в колчан и плотно закрыла его втулкой. Неожиданный шум раздался примерно со стороны нынешней стоянки стаи, примерно в шести полетах стрелы от места охоты, и хоть и отличался, но все же напоминал звук, с которым обычно прибывают оседлые. Оставался, конечно, вопрос, что им могло понадобиться в такой глуши, но сразу вспомнились пересуды, услышанные на последней стоянке. Тогда, три луны назад, стая разбила лагерь недалеко от городка, и Иса отпустила младших погулять. В городе все только и обсуждали, что новую выдумку ученых, позволяющую перемещаться на огромные расстояния. Правда, судачили и о том, что только в столице да где-то далеко на юге есть такое, но кто знает этих оседлых?
Хлопок повторился снова - на этот раз громче, и не затих сразу, а продолжился басовитым и вибрирующим грохотом. От дурного предчувствия внезапно замерло сердце, и Таска рванула с места, уже на бегу запихивая дугу лука в заплечный чехол. Под ноги попалась дурная ветка, отлетела в сторону - и вслед за ней чуть не упала Таска, успевшая в последний момент подставить ладони и перекатиться в сторону. Она сжала и разжала мелко дрожащие пальцы и выругалась вполголоса:
- Хаос! Чтоб тебя... - и тут же замолчала. В последний раз Иса жестко окоротила ругательство резкой оплеухой, от воспоминаний о которой и сейчас загорелась щека. Глубоко вздохнув, Таска отряхнула ладони и прижала их к лицу. Задержав на пару секунд дыхание, она поднялась на ноги одним движением, наклонилась, чтобы туже затянуть шнурки на сапогах и снова побежала вперед. Сейчас, когда неизвестно откуда взявшееся дурное предчувствие не дурманило разум, Таска и самой себе не смогла бы объяснить, почему так торопится. Не лучше бы было полежать на солнце, греясь в последних лучах, которые скоро сменятся почти непрерывными тоскливо шелестящими дождями? Или найти заросли сутхи и набрать полные ладони сладких, нежных ягод, и закидывать их в рот по одной. Но, по правде говоря, рука у матери всегда была тяжелой, а отлынивать от общих обязанностей она не позволяла никому. Важенкой Таска выкупила бы себе право отдыхать до конца оборота, но теперь оставалось надеяться, что кто-то да попался в силки, предусмотрительно расставленные вокруг лагеря.
Зачесалась ключица, и Таска поскребла её ногтями. Она никак не могла привыкнуть к своей первой татуировке заработанной в последний сезон дождей. На общей встрече она танцевала с одним из Змей, и смогла выбить в высоком прыжке тонкие и длинные кинжалы, знаменитые своими качествами почти на всем материке. Во время танца они искромсали друг на друге рубашки в хлам, который не держался на теле. После боя, уже глубокой ночью, хмельную Таску поймали молодые Оленицы и наперебой благодарили. Змей оказался кумиром многих девушек, и одной из Олениц повезло - она ушла в его клубок. Примерно тогда же у Таски на ключице выбили витиеватую надпись на криддите. Иса вполголоса сказала, что письмена значат "рожденная побеждать" и поцеловала Таску в лоб. От воспоминаний на душе сделалось легче, и Таска замедлила шаг, оглядываясь по сторонам. Лес немного отступал назад, оставляя лоб холма покрытым только мелким кустарником и травой. Внизу снова брали свое высокие пины, скрывая своими низко опущенными ветками узкие проходы между стволами. На лоб пригорка падали почти прямые лучи Зирани, словно приглашая растянуться под ними. Таска скинула с плеч и колчан, и чехол с дугой лука, опустилась на траву и вытянула ноги. Она решила, что полежит немного - сердце не успеет отстучать и полусотню раз, как она уже будет дома. С этой мыслью Таска легла и закрыла глаза сгибом локтя.
Проснулась она, когда на небе уже можно было различить зеленую тень Атрадии, а значит, времени прошло гораздо больше. Таска потерла глаза, рывком села и сжала зубы. Теперь ей точно не избежать взбучки - между диском Зирани и верхушками пин помещалось полторы ладони. Она прикусила губу, привычно нащупывая языком тонкие полосы шрамов - они появились, когда Таска только освоила стрельбу. Марьела рассказывала ей на ночь о своих богах и среди них была покровительница охоты и справедливости - вечно слепая, но никогда не промахивающаяся богиня, помечающая своих последователей широкой коричневой полосой, вытравленной на коже. Таска уломала и мать, и Марьелу, но получила свой знак. В процессе травки соком особых корней и цветов, Таска изжевала губы, которые лопнули и заживали потом долго, оставив белесые полосы. От воспоминаний заломило виски, и Таска выдохнула, поднимаясь на ноги, подхватила свои вещи и, перекатившись с пятки на носок, быстрым шагом спустилась с холма.
Под сенью леса вроде было всё точно также - настораживала только тишина. Постоянно шумный, словно гудящий пинник словно вымер: не было слышно ни стрекотания вездесущих сциур, не орали друг на друга ориолы, не пели рифы. Стояла глухая тишина, от которой по спине забегали мурашки, и тут же невдалеке хрипло закричал одинокий хуппуп. В грудь снова толкнуло предчувствие - только теперь превратившееся в уверенность. Что-то случилось, ужасное и неотвратимое, незваное - как гроза в сезон дождей. Таска понеслась напрямик, игнорируя извилистую тропку, через колючие ветки. Про силки и ловушки она вспомнила, только когда под ноги понеслась со свистом тонкая петля. Подпрыгнула Таска быстро, но все равно зацепилась за шнур и полетела в траву. Кубарем прокатившись по земле, она врезалась спиной в дерево на мгновение потеряла способность дышать. Как только воздух снова начал проходить, Таска смогла встать на колени. От звона в ушах мутило, тревога внутри билась заполошной птицей, но даже через всю бурю ощущений ухо уловило не принадлежащий лесу звук. Отдаленный гул, сухие щелчки, с которыми лопается горящее дерево. Пожар. Через пару секунд дошли волны запаха: смердело паленой шерстью и кожей, жженым мясом и деревом. Все инстинкты кричали об опасности и Таска, не поднимаясь с колен, осторожно переместилась к месту стоянки. Всю поляну окружали густые заросли перна, и, отодвинув пару ветвей можно было разглядеть почти всю стоянку.
Лагерь горел. казалось, Что полыхала даже земля, дым выедал глаза. Таска закашлялась, прикрыв рот и нос рукавом, и прищурилась. Сквозь густую завесу дыма виднелись только рыжие пятна огня и темные силуэты, совсем не похожие на членов стаи. Сосчитать их было невозможно – всё двоилось и троилось, но Таска все равно потянулась к клапану на бедре, вытаскивая метательный нож. Она прицелилась тщательно, как только могла – в ту фигуру, что была ближе всех, но рука дрогнула, и нож с шелестом ушел выше. Отползти Таска не успела – над головой что-то протяжно свистнуло, а потом глухо рявкнуло за спиной, неведомой силой выбрасывая на поляну и протаскивая по земле. Ноги тут же опалило жаром, но фигуры были так близко, и Таска только и смогла, что прикрыть голову руками, сцепив зубы и молясь кому угодно, чтобы всё поскорее кончилось.
Она не знала, сколько пролежала так, лицом в землю, дыша через раз, чувствуя, как вспухает волдырями и тут же облазит кожа под одеждой. Но когда всё затихло, и Таска подняла голову, пожар уже улегся, оставив после себя мелкую серую золу, сразу же облепившую лицо и руки, намертво въедаясь в поры. Таска затрясла головой, пытаясь избавиться от тонкого и настырного звона в ушах, с волос тут же посыпались крупные хлопья пепла, мелкая труха, её собственные обгорелые пряди волос. Чтобы счистить с ресниц золу пришлось плюнуть на пальцы и протереть глаза – легче стало, но не намного. Таска попыталась встать на ноги, но от ожогов они не слушались, и после пары неловких шагов она свалилась на землю, подняв тучу золы. На глаза тут же навернулись слезы, которые не было сил утереть, и Таска просто часто заморгала. Когда ушла влажная муть, она приподняла голову и тут же сдавленно вскрикнула – прямо в лицо скалилась обгоревшая черная голова.